Риски здоровью и профессиональная патология при добыче топливно-энергетических ископаемых в Арктической зоне России

Введение. Огромные минерально-сырьевые ресурсы Арктической зоны России обусловили создание на этой территории с экстремальными природно-климатическими условиями крупнейших в стране производственных комплексов. К их числу относятся предприятия по добыче топливно-энергетических полезных ископаемых. Крупнейшие нефтегазодобывающие предприятия расположены в Ямало-Ненецком и Ненецком автономных округах (ЯНАО и НАО). В значительно меньших объемах нефть и газ добываются в Таймырском Долгано-Ненецком муниципальном районе Красноярского края и Чукотском автономном округе (ЧАО). Добыча угля осуществляется в основном в городе Воркута и в существенно меньшем количестве – в ЧАО и Таймырском Долгано-Ненецком муниципальном районе [1, 2, 3, 4].

Известно, что сочетание суровых природно-климатических условий Арктических районов с вредными условиями труда ускоряют формирование и утяжеляют течение многих профессиональных заболеваний (ПЗ) [5, 6, 7]. Специфическим вредным производственным фактором при добыче угля считаются аэрозоли фиброгенного действия [8, 9, 10, 11], а при  добыче углеводородов – серосодержащие соединения (сероводород, меркаптаны, сероуглерод, серный ангидрид, сернистый ангидрид, серная пыль), относящиеся к веществам второго - четвертого классов опасности [12, 13, 14, 15]. Возникающие при добыче полезных ископаемых болезни, прежде всего, костно-мышечной и нервной систем, органов дыхания, нейросенсорная тугоухость (шумовые эффекты внутреннего уха)  являются основной причиной преждевременного снижения или утраты профессиональной трудоспособности [16, 17, 18, 19]. При этом самый высокий уровень профессиональной заболеваемости в России отмечается у горняков угольных шахт, составивший в 2017 году 103,11 случаев на 10000 работников [20]. В условиях ограниченных человеческих ресурсов преждевременное прекращение трудовой деятельности квалифицированными специалистами является серьезным препятствием для социально-экономического развития арктического региона [21].

В «Основах государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» [22] поставлена задача достижения надежного функционирования систем жизнеобеспечения и производственной деятельности в этом важнейшем регионе. Частью этой задачи является разработка комплекса мероприятий, направленных на сохранение здоровья и трудоспособности населения Арктики.

  Цель исследования заключалась в сравнительной оценке условий труда и профессиональной патологии работников, осуществляющих добычу нефти, газа и угля в Арктической зоне России.

  Материалы и методы. Изучены данные социально-гигиенического мониторинга по разделу «Условия труда и профессиональная заболеваемость» населения Арктической зоны России в 2007-2017 годах. Сведения предоставлены ФБУЗ «Федеральный центр гигиены и эпидемиологии» Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, г. Москва. Они включали данные о ежегодном числе первично выявленных больных профессиональными заболеваниями (ПЗ) и их нозологической форме, числе лиц, имеющих контакт с ВПФ и их характере, видах экономической деятельности заболевших лиц, типе хозяйственных объектов, находящихся под контролем Роспотребнадзора. 

Результаты исследований обработаны с применением программного обеспечения Microsoft Excel2010 и программы Epi Info, v. 6.04d. Определялись t-критерий Стьюдента для независимых выборок, критерий согласия χ², относительный риск (ОР) и 95% доверительный интервал (ДИ). Числовые данные представлены в виде среднего арифметического и стандартной ошибки (M±m). Различия показателей считались значимыми при р<0,05.

  Результаты исследования. Изучены данные 1891 работника, у которых в течение 2007-2017 годов были впервые диагностированы 2339 ПЗ. Из них шахтной  добычей каменного угля были заняты 1851 человек, в том числе в г. Воркута - 1777 человек, в ЧАО – 73 человека и в Таймырском Долгано-Ненецком районе Красноярского края – один человек. На предприятиях нефтегазодобывающей промышленности работали 40 человек, в том числе в ЯНАО - 34 человек, в НАО – 4 человека, в Таймырском Долгано-Ненецком районе – 2 человека. Средний возраст и продолжительность стажа работников угледобывающей промышленности были меньше, чем нефтегазодобывающей, составляя соответственно 50,9±0,1 и 54,2±0,8 лет (р<0,001) и 24,5±0,1  и 26,9±1,2 лет (р<0,05). Среди работников угольных шахт было 56 (3,0%) женщин, в то время как все работники нефтегазодобывающих предприятий были мужчинами.

Проведено сравнение условий труда при добыче  полезных ископаемых по среднегодовому числу рабочих мест на объектах надзора различных групп санитарно-эпидемиологического благополучия в 2007-2017 годах. Установлено, что при добыче угля нет объектов надзора первой группы санитарно-эпидемиологического благополучия (рабочие места с удовлетворительными условиями труда), а более 90% шахтеров трудоустроены на объектах надзора третьей группы (с крайне неблагоприятными условиями труда). В отличие от шахтеров более половины работников нефтегазодобывающей промышленности были заняты на объектах надзора первой группы с удовлетворительными условиями труда и только 4% из них - на предприятиях третьей группы санитарно-эпидемиологического благополучия  с крайне неблагоприятными условиями труда. По числу работников на объектах каждой из трех групп надзора различия между шахтерами угольных шахт и лицами, занятыми на  нефтегазодобывающих предприятиях, были статистически значимыми. В целом, работников нефтегазодобывающей отрасли в Арктической зоне России было почти в 9 раз больше, чем горняков угледобывающих предприятий (табл. 1).

                     Таблица 1. Среднегодовое число работников (абс., %) на объектах трех групп надзора, занятых добычей  угля, газа и нефти в Арктике в 2007-2017 гг.

Сравнение условий труда при добыче полезных ископаемых по среднегодовому числу лиц, имевших контакт с тем или иным вредным производственным фактором, также выявило существенные различия между двумя группами работников. При добыче угля горняки в большей степени подвергаются влиянию аэрозолей  преимущественно фиброгенного действия, чаще имеют недостаточную освещенность рабочего места, а также для них характерно сочетанное действие нескольких вредных факторов. В структуре вредных производственных факторов работников нефтегазодобывающих предприятий бóльшую долю имеют химические и биологические факторы, тяжесть труда, шум, инфразвук, неионизирующие электромагнитные поля и излучения, ионизирующее  излучение (табл. 2).  

 Таблица 2. Среднегодовое число работников (абс., %), подвергающихся воздействию вредных производственных факторов при добыче угля, нефти и газа в Арктике в 2007-2017 гг. 

У шахтеров угольных шахт ПЗ чаще формируются при условиях труда, соответствующих классам вредности 3.3 и 3.4. Вредными производственными факторами, определяющими развитие ПЗ, являются, главным образом, тяжесть труда, аэрозоли преимущественно фиброгенного действия и локальная вибрация. На долю всех остальных факторов приходится только 13,4% ПЗ. В подавляющем большинстве случаев (92,6%) наличие вредных производственных факторов обусловлено конструктивными недостатками машин, механизмов и другого оборудования, а также несовершенством рабочих мест. 

У работников нефтегазодобывающих предприятий ПЗ чаще выявляются при условиях труда, соответствующих классу вредности 3.1. В отличие от шахтеров, в развитии профессиональной патологии основное значение имеют экспозиция к шуму и общей вибрации. Общим фактором риска ПЗ в обеих группах работников является тяжесть труда. В нефтегазодобывающей промышленности 80,6% случаев воздействия вредных производственных факторов связано с несовершенством технологических процессов и рабочих мест (табл. 3).

Таблица 3.  Число профессиональных заболеваний, возникающих при различных условиях труда при добыче угля, нефти и газа в Арктике в 2007-2017 гг. (абс., %). 

Число ПЗ у одного шахтера было выше, чем у одного работника нефтегазодобывающих предприятий: 1,24±0,01 и 1,08±0,04 случаев соответственно (р<0,001). Характер нарушений здоровья в двух сравниваемых группах работников имел выраженные различия (табл. 4). Так, в структуре профессиональной патологии шахтеров более значимая доля принадлежала болезням костно-мышечной системы, органов дыхания и нервной системы, а в структуре патологии работников нефтегазодобывающих предприятий – болезням уха и сосцевидного отростка, а также травмам, отравлениям и некоторым другим последствиям воздействия внешних причин. У шахтеров  в числе трех наиболее распространенных нозологических единиц ПЗ были радикулопатия, хронический бронхит и моно-полинейропатия.  У лиц, занятых добычей газа и нефти, чаще всего диагностировались нейросенсорная тугоухость (шумовые эффекты внутреннего уха), радикулопатия и вибрационная болезнь. У горняков выявление профессиональной патологии чаще  происходило по результатам периодических медицинских осмотров (56,7%), а у персонала нефтегазодобывающих предприятий – вследствие самостоятельного обращения работника за медицинской помощью в связи с ухудшением состояния здоровья (62,8%). 

Таблица 4. Нозологическая структура профессиональной патологии работников  при добыче угля, нефти и газа в Арктике в 2007-2017 гг. (абс., %).

     В Арктической зоне России ежегодное количество горняков угольных шахт, у которых были впервые установлены ПЗ, колебалось от 108 (2007 год) до 223 (2013 год) человек. Уровень профессиональной заболеваемости в течение одиннадцати лет имел выраженную тенденцию к повышению. Все годы он существенно превышал аналогичные показатели при добыче нефти и газа в Арктической зоне России, а также при всех видах экономической деятельности в Арктической зоне России и в  России в целом (рис). В 2017 году уровень профессиональной заболеваемости при добыче угля в Арктике превысил аналогичный общенациональный  показатель (103,11 на 10000 работников) в 2,82 раза. Риск формирования ПЗ у шахтеров Воркуты и ЧАО существенно не отличался (ОР=1,12; ДИ  0,90-1,40; χ2=1,11; р=0,2919).

Ежегодное число работников нефтегазодобывающих предприятий с впервые установленными ПЗ колебалось от 0 до 7 человек. Уровень профессиональной заболеваемости при нефтегазодобыче в течение всего периода наблюдения был ниже аналогичных показателей при добыче угля, а также при всех видах экономической деятельности в Арктической зоне России и в России в целом. В 2017 году эти различия составили соответственно 240,1 раза, 9,28 раза и 1,08 раза (рис.). В 2017 году уровень профессиональной заболеваемости при добыче нефти и газа в Арктике был ниже аналогичного общенационального  показателя (2,12 на 10000 работников) в 1,75 раза. Риск развития ПЗ у работников основных нефтегазодобывающих регионов - ЯНАО и НАО – не имел значимых различий: ОР=2,50; ДИ  0,89-7,05; χ2=3,23; р=0,0724.

      Сравнение вероятности формирования профессиональной патологии при добыче различных топливно-энергетических ископаемых показало, что при добыче угля она выше, чем нефти и газа (ОР=331,1; ДИ  242,2-452,5; χ2=1637,8; р<0,001), всех видов экономической деятельности в Арктике (ОР=15,1; ДИ  15,0-16,5; χ2=20009,5; р<0,001) и в России в целом (ОР=224,6; ДИ  195,8-257,5; χ2=44275,4; р<0,001). При добыче нефти и газа риск развития ПЗ был меньше, чем при всех видах экономической деятельности в Арктике (ОР=0,05; ДИ  0,03-0,06; χ2=767,0; р<0,001) и был близок к общероссийскому уровню профессиональной заболеваемости (ОР=1,08; ДИ  0,52-2,27; χ2=0,04; р=0,8334).

Рисунок 1. Ежегодные уровни профессиональной заболеваемости при добыче угля, нефти и газа в Арктике, всех видов экономической деятельности в Арктике и в России (на 10 000 работников).

Анализируярезультаты проведенного исследования, можно с полным основанием утверждать, что условия труда работников, осуществляющих добычу угля, газа и нефти в Арктической зоне России, имеют существенные отличия. Тот факт, что на момент  выявления ПЗ возраст и продолжительность стажа работников нефтегазодобывающих предприятий были выше, чем у шахтеров, свидетельствует об увеличении периода трудоспособности при более благоприятных условиях труда.

У двух групп работников, помимо разной  интенсивности воздействия вредных производственных факторов, выявлены и значительные различия в их структуре, что, вероятно, и определяет специфику формирующихся нарушений здоровья. При этом обращает на себя внимание факт, что доля тех или иных вредных факторов в их общей структуре часто не соответствует этиологической значимости фактора в развитии профессиональной патологии. Так, если у горняков в общей структуре вредных факторов доли повышенной тяжести труда и локальной вибрации составляют соответственно 1% и 0,9%, то среди воздействий, с которыми было связано развитие ПЗ – 42,7% и 19,5% соответственно. Схожая ситуация отмечается и у работников нефтегазодобывающих предприятий. При долях повышенной тяжести труда и общей вибрации  5,5% и 4,4% в общей структуре вредных факторов соответственно, с их воздействием было связано возникновение 23,3% и 16,3% ПЗ. 

Так как исследование проводилось в арктической зоне страны, особое внимание уделялось частоте выявления охлаждающего микроклимата рабочих мест. Хорошо известно, что хронический холодовой стресс способствует снижению физической и умственной работоспособности, хроническому болевому синдрому, заболеваниям органов дыхания, повышению риска производственных травм [23, 24, 25]. В структуре вредных факторов на предприятиях нефтегазодобывающей отрасли охлаждающий микроклимат был одним из наиболее распространенных (9,6%). Однако ни в одном случае он не был признан этиологическим фактором в развитии ПЗ. Сходная ситуация отмечалась и у горняков угольных шахт, в структуре вредных факторов которых доля охлаждающего  микроклимата составляла 2,0%, а причиной развития ПЗ он был признан в 0,2% ПЗ. Полученные данные позволяют предполагать, что при проведении экспертной оценки случаев ПЗ, значимость одних вредных производственных факторов  не вполне обоснованно усиливается (например, тяжесть труда), а других – занижается (например, охлаждающий микроклимат).

Полученные данные об относительно благоприятных условиях труда и низком уровне профессиональной патологии разрушают стереотипные представления об экстремальном характере труда работников нефтегазодобывающих предприятий в Арктике [26].   Конечно, факторами, искажающими истинное состояние дел, могут быть неквалифицированные специальная оценка условий труда и периодические медицинские осмотры работников [27, 28]. Нельзя исключить, что низкий уровень профессиональной заболеваемости работников нефтегазовой отрасли может быть в определенной мере связан с широким использованием вахтового метода труда, при котором затруднена регистрация всех заболеваний [29, 30]. Также может иметь большое значение  стремление части работников скрыть истинное состояние своего здоровья для сохранения высоко оплачиваемой работы в газодобывающей промышленности [31]. 

  Заключение. В 2007-2017 годах не отмечено существенного улучшения условий труда на предприятиях угледобывающей промышленности в Арктической зоне России. Уровень профессиональной заболеваемости шахтеров Арктики в 2,82 раза превышает общенациональные показатели при добыче угля и не имеет тенденции к снижению. По сравнению с шахтерами работники нефтегазодобывающих предприятий имеют значительно менее вредные условия труда и низкий уровень профессиональной заболеваемости. С учетом сказанного, проведение комплексных мер по сохранению здоровья шахтеров угольных шахт в Арктике является приоритетным направлением работы для специалистов по охране и медицине труда.